Europe is forever forty years,
and Russia sixteen,
a girl with a ribbon in her hair, eager to please,
cursing in the household, a difficult childhood,
grandparents imprisoned and shot
defending their native land,
but not defending it now.
The servant-girl and lady-in-waiting
in their own century before last
knew how they continued the line
by becoming the great-grandmothers
of the parents of the girl with the ribbon in her hair,
swindled at Old Maid and jacks,
those whom the parents of Europe
worked for, conquerors,
and there they dropped by armfuls
slick-slick thick-thick,
some with diamonds, others with cabbage,
in spite of revolutionary mutation.
Vodka alone brings the nation together.
The little girl in ribbons
wants heaven in diamonds.
"An old maid at forty might as well be a hundred,"
Europe was told a century ago, all of forty,
maybe sixty, but forty by stretching,
Russia at a stretch sixteen,
a lost boy in a juvenile home,
hoisted the schoolmistress, snapped it on his cell
for his egghead-parents
to wring and wring their hands: our son a moron
who will drive us to the grave.
Boy Russia of his own free will
chooses his own candidate
to call an ancestor, grandfathers,
once they all swung on the same branch,
eurouncle asks him once again, save me!
an old lover, still beautiful in his little beret,
his imam – um, requiring scum
with the skills of a SWAT team.
The old lecher is happy to hear out the boy,
only he wants something now more now than gas,
a girl is better, immensely better!
Translation: Jim Kates
Европе всегда сорок лет,
а России шестнадцать,
девочка с бантиком, хочет нравиться,
дома ругаются, трудное детство,
деды, сидевшие и стрелявшие,
родину защищавшие,
но так и не защитившие.
Крепостная и фрейлина
в своем позапрошлом веке,
узнали, что сообща продолжали род,
став прабабками
родителей девочки с бантиком,
обделенных бабками,
которые Европы родители
зарабатывали, победители,
а тут их сбрасывали охапками,
пусто-пусто и густо-густо,
одним брильянтами, другим капустой,
несмотря на революционную мутацию.
Только водка объединяет нацию.
Девчонке молоденькой, в бантиках,
хочется неба в брильянтиках.
Европе сказали: «сорок лет – бабе век»
век назад, а ей всё сорок,
может, и шестьдесят,
но с подтяжками сорок,
а России с натяжкой шестнадцать,
это мальчишка, в детской колонии,
вешал училку, заснял на мобилку
чтоб родители-интеллехенты
всплескивали ручонками: сын – дебил,
хочет свести нас в могилку.
Мальчик Россия вольный,
он себе выберет претендента
на звание предка, дедушки малолетка,
все на одной качались когда-то ветке,
евродядька еще попросит его: спаси!
любовник старый, а все красивый, в своей
беретке,
его имам – ам, тут-то ему и понадобится хам
с навыками спецназа.
Старый развратник мальчика рад послушать,
только хочет пока что побольше газа,
лучше девочка, все же, насколько лучше!
